Тысяча Сынов-2
Oct. 5th, 2010 09:54 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
hades_wench~перевод ознакомительного отрывка, выложенного в свободном доступе на одном из блогов с рецензиями~
Лемюэль не мог сосредоточиться на том, что видел. Были только отдельные впечатления: сияющая кожа, как будто по венам струился огонь; мощные крылья, покрытые перьями и золотыми пластинами. Косматая грива медно-рыжих волос, припорошенных пеплом, вздыбилась над головой существа, а лицо его – лицо было переменчивым вихрем плоти и жидкого света, как будто под ним вовсе не было костей, а только движение и жизнь.
От этого зрелища Лемюэля затошнило, но он все равно не мог отвести взгляд от возвышавшегося над ним существа.
Однако... Было ли оно действительно высоким?
Казалось, что с каждой секундой очертания видения меняются, словно сами по себе. Неуловимые для глаз превращения делали этот образ то гигантом, то простым человеком, то богом, то созданием из чистого света и с миллионом очей.
- Что это? – спросил Лемюэль, и голос его звучал не громче шепота. – Что они сделали?
Он понимал почти инстинктивно, что огонь, пылавший в сердце этого существа, опасен – возможно, опаснее всего в этом мире, - но все равно не мог не смотреть. Лемюэль хотел прикоснуться к этому пламени, хотя и знал, что сгорит, если подойдет слишком близко.
Каллиста закричала, и наваждение рассеялось.
Лемюэль упал на колени; его вырвало, и содержимое его желудка растеклось по поверхности скалы. Тяжелое дыхание белым туманом вырывалось изо рта. Он завороженно посмотрел на то, что изверг его желудок: жидкая масса мерцала, как если бы хотела вновь обрести утраченную форму. Сам воздух был наполнен энергией, словно пришла в движение некая сила, которую не могли сдержать даже мертвые камни.
Но это длилось лишь миг, а затем вещество, которое исторгло тело Лемюэля, стало обычными рвотными массами, пар от дыхания исчез, рассеялся в воздухе. Он по-прежнему не мог отвести глаз от нечеткой фигуры внизу, но его органы чувств, до этого ошеломленные ощущениями, теперь вновь воспринимали только обычную, материальную реальность. По его щекам текли слезы, и он отер лицо рукавом.
Каллиста не могла сдержать рыданий и дрожала, словно в судорожном припадке. Ее руки царапали землю, пальцы со сломанными до крови ногтями, казалось, силились вывести в пыли какие-то слова.
- Нужно выпустить его наружу, - всхлипывая, бормотала она. – Внутри не удержать. Пламя должно выйти наружу, или я сгорю в нем.
Она посмотрела снизу вверх на Лемюэля, безмолвно моля его о помощи. Но прежде чем он сдвинулся с места, ее глаза закатились, и она рухнула вперед. Лемюэль хотел броситься на помощь, но не мог даже шевельнуться. Камилла, стоявшая рядом с Каллистой, удержалась на ногах, но лицо ее под слоем загара побелело. Все ее тело содрогалось, рот открылся в благоговейном страхе.
- Он прекрасен... Он так прекрасен, - проговорила она и медленно подняла пиктер, чтобы сделать несколько снимков ужасного создания.
Лемюэль сплюнул горькую желчь и покачал головой:
- Нет. Он чудовище.
Она обернулась, и Лемюэль был поражен силой ее гнева.
- Как ты можешь так говорить? Посмотри на него.
Лемюэль крепко зажмурился, а затем осторожно открыл глаза, чтобы вновь взглянуть на невероятную фигуру. Он по-прежнему видел свет в самом ее сердце, но если раньше в нем был морок и опасность, то теперь этот свет успокаивал и завораживал.
Истинный облик существа проявлялся постепенно, словно в пиктере настроили фокус: теперь Лемюэль видел широкоплечего гиганта в изысканных доспехах из золота, бронзы и кожи. На поясе его было скрытое в ножнах оружие – изогнутый меч с рукояткой из обсидиана и крупнокалиберный пистолет устрашающих размеров.
Хотя до воина внизу было несколько сот метров, Лемюэль видел его так же ясно, как и самый яркий образ, созданный его воображением или подсказанный памятью.
Теперь он видел ту же красоту, что и Камилла, и улыбнулся.
- Ты права, - сказал он. – Не знаю, почему я не мог разглядеть этого раньше.
С плеч гиганта каскадом ниспадала мантия из золотых перьев, к которой были прикреплены курильницы и длинные свитки, скрепленные восковыми печатями. Из нагрудника выступали огромные рога черного дерева, загнутые вверх и в точности повторявшие другую пару рогов над плечами. С пояса свисал табард, на светлой ткани которого было изображено пылающее солнце; на золотых цепях к доспеху была подвешена тяжелая книга в переплете из толстой алой кожи.
Эта книга приковала к себе взор Лемюэля: ее неведомый текст сулил знание и тайную власть над законами вселенной. Золотая застежка, удерживавшая книгу закрытой, была скреплена свинцовым замком [1]. Лемюэль отдал бы все, что у него было, включая и душу, лишь бы открыть эту книгу и заглянуть в ее страницы.
Кто-то взял его за руку, и он позволил поднять себя на ноги. Камилла – это была она, – переполненная восторгом и любовью, обняла его, и Лемюэлю эти объятия показались блаженством.
- Я не думала, что когда-нибудь увижу его так близко, - сказала она.
Лемюэль не ответил, следя за двумя людьми, что сопровождали чудесное существо к выходу из пещеры. Первый был представителем племен, населявших Агхору [2], в блестящей маске и оранжевой мантии; второй – тощий мужчина в одеждах летописца, испачканных пеплом. Они не были важны. Важно было лишь величественное создание света.
И тут, словно услышав мысли Лемюэля, воин посмотрел вверх, прямо на него.
На голове его был золотой шлем с густым красным плюмажем; в лице его читалась запредельная мудрость, присущая старейшине племени или уважаемому ученому.
Камилла права: он был прекрасен – прекрасен и совершенен.
Не разрывая объятий, Лемюэль и Камилла опустились на колени.
Лемюэль пристально смотрел на это великолепное создание и лишь сейчас заметил, что его безупречный облик портила одна деталь. На лице воина был только один глаз – золотой, блестевший переливчатыми искрами; там, где должен был располагаться второй глаз, кожа была первозданно чистой и гладкой.
- Магнус Красный, - промолвил Лемюэль. – Алый Король. [3]
* * *
Солнце Агхору наконец зашло, но небо все еще светилось его отблесками. Ночи здесь были коротки, но все же давали столь желанную передышку после жестокой дневной жары. Неся золотой шлем-дешрет [4] на сгибе руки, Ариман шел к павильону своего примарха. Как только он провел Сехмет мимо мертвых камней, его связь с тайными силами вселенной восстановилась. Свет Аэтпио [5] приветствовал его, и присутствие Стража освежало, как глоток холодной воды в пустыне.
Чувство облегчения, которое испытал Ариман, когда Магнус вышел из пещеры, не уступало по силе разочарованию в его глазах. Величественный примарх окинул взглядом воинов, собравшихся вокруг алтаря, и покачал головой. В пределах Горы обостренное восприятие Аримана было бессильно, но он все равно безошибочно ощущал присутствие своего повелителя, аура которого с легкостью преодолевала любые обереги, защищавшие это место.
Магнус, не останавливаясь, прошел мимо, не подав им никакого иного знака. Рядом с примархом шел человек в маске (Ариман узнал в нем Ятири [6] из местного племени), за ними поспешно следовал Махавасту [7] Каллимах, личный скриптор Магнуса; он шепотом надиктовывал что-то в небольшое устройство, похожее на тонкий жезл, после чего слова обретали письменную форму благодаря самописцу у него на поясе.
- Это была ошибка, - сказал Хатор Маат. – Нам не следовало сюда приходить.
Ариман резко развернулся к нему:
- Не ты ли с такой готовностью отправился в путь, как только я это предложил?
- Просто сидеть и ничего не делать было бы еще хуже. Но я ведь говорил, что примарх велел нам ждать, - ответил Маат, пожимая плечами.
Высокомерная самоуверенность одного из Павонидов почти вывела Аримана из себя, и он едва сдержался, чтобы не наброситься на Хатор Маата. От того, что Маат был прав, становилось еще хуже.
Ариман знал, что следовало довериться решению Магнуса, но тогда он усомнился. Теперь же это означало, что в лучшем случае ему придется принести публичные извинения Ятири, а в худшем – возможно, даже быть исключенным из рядов Рехахти, внутреннего круга избранных, которым Магнус доверял решать насущные проблемы Легиона.
Члены этого круга постоянно менялись, и многие факторы определяли, кто может стать одним из Рехахти. Положение, занимаемое кандидатом в иерархии легиона, играло не последнюю роль: культы, существовавшие среди Тысячи Сынов, постоянно соперничали между собой, борясь за место во внутреннем круге примарха, так как знали, что лучи его сияния, упавшие на избранных, только увеличат их силы.
По мере того как слабели силы эфира, уменьшались и мистические способности культа. Невидимые течения, враждебные одной области знаний, усиливали возможности другой, и геоманты легиона с тщательностью одержимых выискивали и толковали знамения, что несли в себе переменчивые потоки Великого Океана. В данное время Пирриды [9] были на пике восхождения, а Корвиды, культ Аримана, уже почти пятьдесят лет замер на низшей точке. Многие века Корвиды занимали ведущее место среди Тысячи Сынов, но в последние несколько десятилетий их способность читать переплетающиеся пути будущего ослабла настолько, что их провидцы едва могли различить даже самые ближайшие события.
Сейчас течения Великого Океана [8] кипели и переполнялись энергией, и геоманты предупреждали, что в пучинах его зреет великая буря, хотя источник ее оставался для них невидим. Тонкие течения отступили перед яростной приливной волной, питавшей более воинственные дисциплины и музыкой силы отзывавшейся в крови тех, кто постиг лишь низшие уровни мастерства. Унизительно было то, что смутьяны вроде Халофиса или Аурамагмы теперь расхаживали с важным видом, а тайные провидцы и колдуны, направлявшие легион с момента его основания, вынуждены были уступать им дорогу. В этой ситуации Ариман был бессилен и мог лишь день за днем, снова и снова, пытаться восстановить связь с далекими очертаниями будущего.
Он отбросил эти горькие мысли и для того, чтобы успокоиться и достигнуть созерцательного состояния, заставил свой разум подняться по ступеням Исчислений. Впереди возвышался павильон Магнуса: высокая треугольная пирамида из поляризованного стекла и золота, сверкавшая в вечернем свете, как осколок алмаза. Стекло, непроницаемое снаружи и прозрачное изнутри, точно отражало суть предводителя Тысячи Сынов.
Три терминатора из Тайных Скарабеев стояли у каждого угла; каждый держал увенчанный лезвием сехем в одной руке и штурмовой болтер в другой, прижимая его к изображению скарабея из нефрита и янтаря на нагруднике. Брат Амсу стоял у входа в павильон, держа знамя цвета слоновой кости и багрянца, развевавшееся на ветру. Вид знамени наполнял Аримана гордостью, но сегодня это чувство омрачалось тем, что своим решением вести Сехмет к Горе он вызвал недовольство примарха.
Остановившись перед Амсу, Ариман позволил тому считать данные его эфирной ауры, что давало гораздо больше информации о его личности, нежели генетический сканер или молекулярный идентификатор.
- Брат Ариман, - сказал Амсу, - добро пожаловать в Рехахти. Лорд Магнус ждет тебя.
* * *
Многие, увидев внутреннее убранство павильона, были бы поражены его лаконичностью. Из-за домыслов, которые с самых первых дней окружали легион, те смертные, которым повезло получить аудиенцию у Магнуса Красного, обычно ожидали, что его покои будут украшены эзотерическими символами, наполнены загадочными приспособлениями и прочими атрибутами тайной науки. Но вместо этого они могли лишь видеть, что стены павильона сделаны из орнаментного стекла, а пол выложен светлым мрамором, добытым из недр Просперо. Черные плиты с золотыми прожилками, расположенные на светлом фоне, образовывали повторяющуюся логарифмическую спираль [10], витки которой расходились из центра.
Капитаны Братства стояли вдоль спиральной линии, и расстояние, которое отделяло их от центральной точки, являлось единственным указанием на их статус в Рехахти. Спокойно ступая по черным плитам, Ариман прошел мимо собравшихся воинов к своему месту. Светлые и темные плиты сходились точно под хрустальной вершиной пирамиды, и эта точка, обозначенная золотым диском в форме лучезарного солнца, символизировала сердце собрания.
На этом золотом диске-солнце стоял сам Магнус Красный.
Примарх Тысячи Сынов был могучим воином и непревзойденным ученым, но его манера держаться подошла бы, скорее, человеку несколько смущенному тем почтением, которым он пользовался среди равных. Ариман понимал, что это всего лишь видимость, маска, носимая по необходимости, ибо кто смог бы встать лицом к лицу с существом, чьи интеллект и знания были так велики, что все достижения простых смертных просто теряли смысл?
Кожа примарха цветом была подобна расплавленной меди; пластины доспеха покрыты золотом и дубленой кожей; кольчуга – тонкое переплетение черненых адамантиевых нитей. Роскошный алый плюмаж ниспадал со шлема на загнутые рога нагрудника, и тяжелый плащ из перьев напоминал густое оперение грозной хищной птицы. Плащ частично скрывал больших размеров книгу в переплете из той же пятнистой кожи, что и на рукояти пистолета Аримана. Источником этой кожи были психнойайны – жестокие хищники с псайкерскими способностями, много веков назад практически уничтожившие всю цивилизацию Просперо.
Лицо примарха сохраняло непроницаемое выражение, но для Аримана утешением было уже то, что его собственное место не сместилось к внешним виткам спирали. Глаз Магнуса переливался разными цветами, их оттенки постоянно менялись, но на данный момент преобладающим стал изумрудно-зеленый с фиолетовыми искрами в радужной оболочке.
Справа от Аримана стоял Фосис Т’кар, на противоположной стороне спирали – Халофис. Место Хатор Маата было позади чуть слева, Утиззара – справа, на самом дальнем витке спирали. Положение воина определялось не только расстоянием до центральной точки, но и множеством прочих факторов: тем, кто стоял рядом с ним, позади и напротив; кто был в тени, кто на виду; какой длины была дуга между его местом и солнечным диском. Все эти условия играли свою роль в этом вечном танце – борьбе за превосходство. Положение одного воина косвенно влияло на положение другого, и результатом была сложная паутина иерархических связей, в которой мог разобраться только сам Магнус.
Ариман не мог читать эфирную ауру других капитанов и сейчас особенно остро ощущал отсутствие Аэтпио. Он не стал призывать Аэтпио на это собрание, так как сила примарха сокрушила бы Стража. У самого Магнуса Стража не было, ибо чему могла часть Первотворца научить того, кто заглянул в самую его суть и постиг все его свойства?
Когда Ариман занял свое место в спирали, Магнус кивнул, и брат Амон выступил из тени пирамиды, чтобы закрыть золотые двери. Ариман не заметил Амона и даже не ощутил его присутствия; впрочем, на это были способны лишь немногие. Будучи советником Магнуса и капитаном Девятого Братства, Амон занимался подготовкой «Сокрытых» - ауксилии скаутов легиона.
- Святилище ждет Символ Тутмоса, - объявил Амон; казалось, что багрянец его доспеха сливается с тенями, что начали собираться у стен пирамиды.
Магнус кивнул и снял с пояса золотой хопеш. Его большой палец едва заметно шевельнулся, и рукоять выдвинулась с тихим шипением, превращая серповидный меч в древковое оружие с длинным лезвием. Магнус опустил древко на золотой диск, вычерчивая по его поверхности сложную, извилистую линию. Ариман плотно сжал губы: мир вокруг потускнел, и внутреннее пространство пирамиды было скрыто от посторонних глаз. Лишиться связи с эфиром было неприятно, но зато теперь никто не смог бы узнать – ни с помощью техники, ни благодаря способностям псайкера, - что происходило внутри пирамиды. Однажды Магнус гордо заявил, что даже самому Императору не под силу было бы проникнуть за невидимую завесу, которой Символ Тутмоса покрывал Рехахти.
- Мы все собрались? – вопросил Ариман, говоря как старший библиарий легиона. На Просперо собрание Рехахти проходило бы с использованием эфирной речи, но здесь Сыны вынуждены были ограничиться грубым и неточным языком смертных.
- Я Азек Ариман из Корвидов, - сказал он затем. – Если хотите быть услышанными, то назовите свои истинные имена. Кто пришел на это Рехахти?
- Я, Фосис Т’кар, Мастер Храма [11] Рапторов.
- Я, Халофис, Мастер Храма Пирридов.
- Я, Хатор Маат, Мастер Храма Павонидов.
- Я, Утиззар, Мастер Храма Атенейцев.
Ариман кивком приветствовал каждое имя. Только Утиззар помедлил, прежде чем назвать себя. Еще молодой, этот Младший Адепт лишь недавно поднялся на ступень Мастера Храма, и Ариман не мог смотреть на него и не чувствовать при этом скорбь о погибшем Афофисе.
- Мы все собрались, - заключил он.
- Мы одни, - подтвердил Амон.
Магнус ответил кивком и, прежде чем заговорить, пристально посмотрел в глаза каждому капитану.
- Сыны мои, вы разочаровали меня, - сказал он. Его голос, глубокий баритон, передавал все богатство значений, скрытых за словами – первыми словами, которые Ариман услышал от примарха после того, как они покинули Гору. И пусть это были слова порицания, они все равно были встречены с благодарностью.
- Этот мир может многому научить нас, но когда вы вторгаетесь в священное место Агхору, вы рискуете упустить этот шанс. Я приказал вам ждать моего возвращения. Почему вы ослушались меня?
Ариман почувствовал, что взгляды всех капитанов устремились к нему, и выпрямился.
- Я отдал этот приказ, мой господин, - сказал он. – Решение войти в долину было принято мной.
- Я знаю, - ответил Магнус, едва заметно улыбнувшись. – Если кто-то и решится пойти против моей воли, так это ты, Азек, не так ли?
Ариман кивнул, не зная точно, считать ли эти слова похвалой или укором.
- Итак, ты вступил на территорию Горы, - продолжил Магнус. – Что ты можешь о ней сказать?
- О чем вы, господин?
- Что ты почувствовал?
- Ничего, - ответил Ариман. – Я не почувствовал ничего.
- Вот именно, - подтвердил Магнус, сходя с солнечного диска и двигаясь от центра пирамиды вдоль белой спирали. – Ты ничего не почувствовал. Теперь ты знаешь, что чувствуют смертные, запертые в пределах своего немого, тусклого мира, лишенные того, что с рождения принадлежит им по праву эволюции.
- С рождения? – переспросил Хатор Маат. – Что это за право?
Магнус резко повернулся к Маату; глаз его заблестел синим, наполняясь движением.
- Право исследовать эту прекрасную, поразительную галактику и все ее чудеса и при этом не быть слепыми к ее величию, - ответил примарх. – Разве может называться жизнью существование в тени, откуда все удивительные явления этого мира кажутся лишь бледными фантомами?
Магнус остановился рядом с Ариманом и положил руку тому на плечо. Рука эта принадлежала гиганту, но лицо, в которое заглянул Ариман, было лишь немногим крупнее его собственного; черты казались отлитыми из жидкого металла, а глаз вновь приобрел зеленый оттенок. Ариман чувствовал огромную, непостижимую силу, исходившую от примарха, и понимал, что стоит сейчас рядом с ожившим солнцем, в прекрасной человеческой оболочке которого были заключены энергии созидания и разрушения. Все тело Магнуса состояло не столько из плоти и крови, сколько из энергии и воли, сплавленных вместе древней мудростью Императора. Ариман изучал сущность Великого Океана под руководством некоторых из самых выдающихся провидцев легиона, но и для него сила, наполнявшая примарха, была так же непонятна, как космический корабль – для первобытного варвара.
- Агхору живут на планете, овеваемой эфирными ветрами, но не поддаются их влиянию, - заметил Магнус, возвращаясь к диску-солнцу в центре пирамиды. Хопеш в его руке вновь пришел в движение, вычерчивая линии, в которых Ариман узнал печать эвокации. Если бы этот символ был нарисован за пределами неактивного воздуха Святилища, на его призыв явилось бы целое воинство Стражей.
- Каждый год они приходят к этой Горе – месту паломничества, - чтобы предать покою тела своих умерших. Они несут их в священную долину и оставляют у входа в пещеру, и каждый раз, когда они возвращаются в новом году, то обнаруживают, что тела прошлого года исчезли – «съедены» Горой. Мы все чувствуем, как тонки здесь стены, что отделяют реальный мир от эфира. На них давит суть Великого Океана, и все же Агхору она никак не затрагивает. Как такое может быть? Пока не знаю, но когда я разгадаю эту загадку, мы станем еще на шаг ближе к тому, чтобы помочь нашим братьям прикоснуться к свету в сердце вселенной. В этой горе пребывает сила, великая сила, но что-то ее сдерживает, и люди Агхору даже не подозревают о ее истинной сущности, считая ее лишь чем-то, что поглощает их мертвых. Я могу лишь надеяться, что Ятири простит вам осквернение их священного места, ибо без помощи его племен нам никогда не раскрыть тайны этой планеты.
Воодушевление, с которым примарх говорил о поставленной задаче, оказалось заразительным, и чувство вины за то, что он подверг опасности важную миссию Магнуса, тяжким грузом легло на плечи Аримана.
- Я всеми силами постараюсь загладить свой промах, господин, - сказал он. – Сехмет выступил по моему приказу, и я объясню это Ятири.
- В этом нет нужды, - возразил Магнус, встав на свое место в центре пирамиды. – У меня есть другое задание для всех вас.
- Все что угодно, повелитель, - сказал Фосис Т’кар, и остальные возгласами поддержали его.
- Сыны мои, вы радуете меня – как и всегда, - сказал Магнус, улыбаясь. – Агхору не единственные, кто чувствует особенную природу этого мира. Об этом знают и летописцы, которых мы отобрали для нашей экспедиции; знают, хотя и не отдают себе в этом отчета. Вы должны принять их, подружиться с ними и изучить их. Слишком долгое время мы держали летописцев на расстоянии; пришла пора показать им, что наше отношение изменилось. Я полагаю, что в любом случае Император скоро сделает их присутствие обязательным и отрядит тысячи летописцев в каждый флот. И прежде чем такой эдикт станет законом, наденьте маску друга, расточайте скупые похвалы – делайте все, чтобы завоевать их доверие. Наблюдайте за тем, как влияет на них эта планета, и записывайте свои открытия в гримуары. Изучая эту планету, мы должны также выяснить, как она влияет на смертных и на нас самих. Вам ясно, что нужно делать?
- Да, мой господин, - ответил Хатор Маат, и эти слова один за другим повторили остальные капитаны, пока очередь не дошла до Аримана.
Он почувствовал на себе взгляд примарха и коротко поклонился.
- Я понимаю, мой господин.
- Тогда это собрание Рехахти завершено, - объявил Магнус, ударяя древком хопеша по золотому диску. Из середины его вырвался свет, окутавший своим сиянием всех присутствовавших капитанов. Символ Тутмоса был разрушен, и Ариман ощутил, как плоть его омывает энергия эфира.
Амон открыл двери пирамиды, и Ариман поклонился примарху. Другие уже направились к выходу, но Магнус вдруг заговорил:
- Азек, задержись, пожалуйста.
Ариман остановился, а затем подошел к центру пирамиды, готовый принять положенное ему наказание. Сложив рукоять хопеша, примарх вернул оружие в ножны и, прищурив сверкающий глаз, внимательно взглянул сверху вниз на своего старшего библиария.
- Тебя что-то беспокоит, мой друг. В чем дело?
- Та история о людях в пещере, - ответил Ариман. – История, которую вы рассказали мне, когда я был вашим неофитом.
- Я помню эту историю, - отозвался Магнус. – Почему ты думаешь о ней?
- Если мне не изменяет память, мораль этой истории в том, что бесполезно делиться нашими знаниями с тем, кто слишком узко смотрит на мир. Как мы можем просветить наших собратьев, когда их видение столь ограничено?
- Никак, - ответил Магнус, беря Аримана за руку и ведя через спиральные линии к открытым дверям пирамиды. – По крайней мере, не сразу.
- Я не понимаю.
- Мы не несем свет человечеству – мы ведем человечество к свету, - пояснил Магнус. – Мы учимся поднимать сознание человека на более высокую ступень бытия, так, чтобы он сам смог познать свет.
Ариман чувствовал энтузиазм, наполнявший примарха, и всей душой хотел проникнуться такой же убежденностью.
- Пытаться объяснить смертным истинную природу эфира – это все равно что описывать слепому, что такое, например, желтый цвет. Они не хотят видеть. Они боятся.
- Постепенно, Азек, шаг за шагом, - терпеливо проговорил Магнус. – Человечество уже движется к пониманию псайкерских сил. Пока ползком, но человек должен научиться ходить прежде, чем он сможет побежать. И в этом мы поможем.
- Ваша вера в человечество сильна, - сказал Ариман, когда они подошли к дверям. – Когда-то люди хотели уничтожить нас... и могут захотеть вновь.
Магнус покачал головой.
- Поверь в них хоть чуть-чуть, сын мой. Поверь в меня.
- Я верю в вас мой господин, - твердо ответил Ариман. – Вам принадлежит моя жизнь.
- И я ценю это, не сомневайся, - сказал Магнус. – Но я не сверну с избранного пути, и ты должен пройти по нему рядом со мной, Азек. Другие прислушиваются к твоему мнению, и если ты поведешь, они последуют.
- Как прикажете, мой господин, - ответил Ариман, почтительно склоняясь.
- А теперь что касается наблюдения за летописцами. Я хочу, чтобы ты обратил особое внимание на Лемюэля Гомона. Он заинтересовал меня.
- Гомон? Толкователь эфира?
- Да, он самый. У него есть некоторые умения, почерпнутые, насколько могу судить, из учений сангома [12] из Нордафрики, - ответил Магнус. – Он думает, что сумел скрыть от нас свою силу, и уже сделал первый робкий шаг к ее правильному использованию. Я хочу, чтобы ты обучил его. Выяви его способности и определи, как он может ими пользоваться наилучшим образом - так, чтобы не навредить ни нам, ни себе. Если у нас получится с ним, то получится и с другими.
- Это будет нелегко: он не владеет Исчислениями.
- Поэтому-то ты и должен заняться его обучением, - сказал Магнус.
___________
п.с. примечания нужны? у меня получилось около страницы только по Джону Ди, А. Кроули и О.Т.О., плюс всякое-разное про египтян и шаманов.
п.п.с. примечания к основным моментам:
[1] свинец в алхимии – металл-первоисточник, обладающий к тому же защитной силой, а также символ человека на самой низшей ступени духовного роста. поэтому и свинцовый замок: охраняет от непосвященных, не готовых.
[2] от агхори – аскетов-шиваитов, «не-ужасных», склонных к каннибализму и медитациям на кладбищах.
[3] Алый Король - это не только Стивен Кинг и "темная башня", но и, возможно, одноименная муз.банда King Crimson и песня In the Court of the Crimson King. с творчеством Р. Фриппа и отношением к нему Макнилла я знакома мало, но альбом, откуда эта песня, не обошелся без влияния Алистера Кроули. для оценки совпадений текста песни и книги контекста пока недостаточно.
[4] дешрет - официальное название красной короны Нижнего Египта. картинка.
[5] а вот тут начинается самое интересное. похоже, что в описании оккультных практик ТС Макнилл немало взял из т.н. Енохианской магии - ритуальной магии, разработанной философом/ученым/мистиком 16 в. Джоном Ди. этот Ди при помощи псайкера, тьфу, медиума вступал в контакт с ангелами (но есть версия, что это ангелы вызывали их, а не наоборот) и записывал их имена и сообщения с помощью специального языка. в результате сформировалась целая космология, включая длинные списки ангельских имен и чинов. в частности, там был ранг Tutelary - Стража\Хранителя, и этот Аэтпио - имя из списка Ди. в переводах Ди и окололежащей литературы чаще используется термин Страж.
[6] Ятири - «ясновидящий», шаман у индейцев Боливии и Чили.
[7] Махавасту - санскр. «великая история», что очень подходит персональному писцу.
[8] вообще-то в соответствии с терминами енохианства тут должно быть Великое море и дальше по тексту не эфир, а Этир. но тут уже возобладала Ваха-традиция.
[9] названия культов: Corvidae - реально существующий лат. термин для птиц семейства вороновых; Pavoni - корявая латынь от Pavonidae - павлиньи; Pyrae - таксон для аэробных микробов... или не микробов... в общем, микроскопическая гадость,лучше всего растущая при температуре кипения. от греч. pyr- огонь. Пирриды - определенный переводческий произвол, потому что амебы - это не вариант, зато был Пирр ("огненный) и его потомки, которых называли как раз так. Athanaeans - греч., те, кто принадлежат Атенею, в истории древнего мира Атеней - достаточно традиционное название для центров просвещения и учебных заведений.
[10] интересные факты про этот вид спирали, что делает ее неслучайной в контексте яростных мутаций ТС.
[11] иерархия взята из ордена А.А., основанного Кроули на материалах Джона Ди. мастер - третий орден в иерархии, те, кто "пересек бездну". подробнее.
[12] сангома - шаманы у зулусов.
про пещеру и Платона и некоторые египетские символы уже сказали; кратко о египетских именах:
Хатор - богиня неба, любви, женственности и красоты, жена Гора.
Маат - богиня справедливости и гармонии.
Амон - бог солнца.
Амсу - он же Мин, бог *вырезано цензурой* потенции и плодородия.
Лемюэль не мог сосредоточиться на том, что видел. Были только отдельные впечатления: сияющая кожа, как будто по венам струился огонь; мощные крылья, покрытые перьями и золотыми пластинами. Косматая грива медно-рыжих волос, припорошенных пеплом, вздыбилась над головой существа, а лицо его – лицо было переменчивым вихрем плоти и жидкого света, как будто под ним вовсе не было костей, а только движение и жизнь.
От этого зрелища Лемюэля затошнило, но он все равно не мог отвести взгляд от возвышавшегося над ним существа.
Однако... Было ли оно действительно высоким?
Казалось, что с каждой секундой очертания видения меняются, словно сами по себе. Неуловимые для глаз превращения делали этот образ то гигантом, то простым человеком, то богом, то созданием из чистого света и с миллионом очей.
- Что это? – спросил Лемюэль, и голос его звучал не громче шепота. – Что они сделали?
Он понимал почти инстинктивно, что огонь, пылавший в сердце этого существа, опасен – возможно, опаснее всего в этом мире, - но все равно не мог не смотреть. Лемюэль хотел прикоснуться к этому пламени, хотя и знал, что сгорит, если подойдет слишком близко.
Каллиста закричала, и наваждение рассеялось.
Лемюэль упал на колени; его вырвало, и содержимое его желудка растеклось по поверхности скалы. Тяжелое дыхание белым туманом вырывалось изо рта. Он завороженно посмотрел на то, что изверг его желудок: жидкая масса мерцала, как если бы хотела вновь обрести утраченную форму. Сам воздух был наполнен энергией, словно пришла в движение некая сила, которую не могли сдержать даже мертвые камни.
Но это длилось лишь миг, а затем вещество, которое исторгло тело Лемюэля, стало обычными рвотными массами, пар от дыхания исчез, рассеялся в воздухе. Он по-прежнему не мог отвести глаз от нечеткой фигуры внизу, но его органы чувств, до этого ошеломленные ощущениями, теперь вновь воспринимали только обычную, материальную реальность. По его щекам текли слезы, и он отер лицо рукавом.
Каллиста не могла сдержать рыданий и дрожала, словно в судорожном припадке. Ее руки царапали землю, пальцы со сломанными до крови ногтями, казалось, силились вывести в пыли какие-то слова.
- Нужно выпустить его наружу, - всхлипывая, бормотала она. – Внутри не удержать. Пламя должно выйти наружу, или я сгорю в нем.
Она посмотрела снизу вверх на Лемюэля, безмолвно моля его о помощи. Но прежде чем он сдвинулся с места, ее глаза закатились, и она рухнула вперед. Лемюэль хотел броситься на помощь, но не мог даже шевельнуться. Камилла, стоявшая рядом с Каллистой, удержалась на ногах, но лицо ее под слоем загара побелело. Все ее тело содрогалось, рот открылся в благоговейном страхе.
- Он прекрасен... Он так прекрасен, - проговорила она и медленно подняла пиктер, чтобы сделать несколько снимков ужасного создания.
Лемюэль сплюнул горькую желчь и покачал головой:
- Нет. Он чудовище.
Она обернулась, и Лемюэль был поражен силой ее гнева.
- Как ты можешь так говорить? Посмотри на него.
Лемюэль крепко зажмурился, а затем осторожно открыл глаза, чтобы вновь взглянуть на невероятную фигуру. Он по-прежнему видел свет в самом ее сердце, но если раньше в нем был морок и опасность, то теперь этот свет успокаивал и завораживал.
Истинный облик существа проявлялся постепенно, словно в пиктере настроили фокус: теперь Лемюэль видел широкоплечего гиганта в изысканных доспехах из золота, бронзы и кожи. На поясе его было скрытое в ножнах оружие – изогнутый меч с рукояткой из обсидиана и крупнокалиберный пистолет устрашающих размеров.
Хотя до воина внизу было несколько сот метров, Лемюэль видел его так же ясно, как и самый яркий образ, созданный его воображением или подсказанный памятью.
Теперь он видел ту же красоту, что и Камилла, и улыбнулся.
- Ты права, - сказал он. – Не знаю, почему я не мог разглядеть этого раньше.
С плеч гиганта каскадом ниспадала мантия из золотых перьев, к которой были прикреплены курильницы и длинные свитки, скрепленные восковыми печатями. Из нагрудника выступали огромные рога черного дерева, загнутые вверх и в точности повторявшие другую пару рогов над плечами. С пояса свисал табард, на светлой ткани которого было изображено пылающее солнце; на золотых цепях к доспеху была подвешена тяжелая книга в переплете из толстой алой кожи.
Эта книга приковала к себе взор Лемюэля: ее неведомый текст сулил знание и тайную власть над законами вселенной. Золотая застежка, удерживавшая книгу закрытой, была скреплена свинцовым замком [1]. Лемюэль отдал бы все, что у него было, включая и душу, лишь бы открыть эту книгу и заглянуть в ее страницы.
Кто-то взял его за руку, и он позволил поднять себя на ноги. Камилла – это была она, – переполненная восторгом и любовью, обняла его, и Лемюэлю эти объятия показались блаженством.
- Я не думала, что когда-нибудь увижу его так близко, - сказала она.
Лемюэль не ответил, следя за двумя людьми, что сопровождали чудесное существо к выходу из пещеры. Первый был представителем племен, населявших Агхору [2], в блестящей маске и оранжевой мантии; второй – тощий мужчина в одеждах летописца, испачканных пеплом. Они не были важны. Важно было лишь величественное создание света.
И тут, словно услышав мысли Лемюэля, воин посмотрел вверх, прямо на него.
На голове его был золотой шлем с густым красным плюмажем; в лице его читалась запредельная мудрость, присущая старейшине племени или уважаемому ученому.
Камилла права: он был прекрасен – прекрасен и совершенен.
Не разрывая объятий, Лемюэль и Камилла опустились на колени.
Лемюэль пристально смотрел на это великолепное создание и лишь сейчас заметил, что его безупречный облик портила одна деталь. На лице воина был только один глаз – золотой, блестевший переливчатыми искрами; там, где должен был располагаться второй глаз, кожа была первозданно чистой и гладкой.
- Магнус Красный, - промолвил Лемюэль. – Алый Король. [3]
* * *
Солнце Агхору наконец зашло, но небо все еще светилось его отблесками. Ночи здесь были коротки, но все же давали столь желанную передышку после жестокой дневной жары. Неся золотой шлем-дешрет [4] на сгибе руки, Ариман шел к павильону своего примарха. Как только он провел Сехмет мимо мертвых камней, его связь с тайными силами вселенной восстановилась. Свет Аэтпио [5] приветствовал его, и присутствие Стража освежало, как глоток холодной воды в пустыне.
Чувство облегчения, которое испытал Ариман, когда Магнус вышел из пещеры, не уступало по силе разочарованию в его глазах. Величественный примарх окинул взглядом воинов, собравшихся вокруг алтаря, и покачал головой. В пределах Горы обостренное восприятие Аримана было бессильно, но он все равно безошибочно ощущал присутствие своего повелителя, аура которого с легкостью преодолевала любые обереги, защищавшие это место.
Магнус, не останавливаясь, прошел мимо, не подав им никакого иного знака. Рядом с примархом шел человек в маске (Ариман узнал в нем Ятири [6] из местного племени), за ними поспешно следовал Махавасту [7] Каллимах, личный скриптор Магнуса; он шепотом надиктовывал что-то в небольшое устройство, похожее на тонкий жезл, после чего слова обретали письменную форму благодаря самописцу у него на поясе.
- Это была ошибка, - сказал Хатор Маат. – Нам не следовало сюда приходить.
Ариман резко развернулся к нему:
- Не ты ли с такой готовностью отправился в путь, как только я это предложил?
- Просто сидеть и ничего не делать было бы еще хуже. Но я ведь говорил, что примарх велел нам ждать, - ответил Маат, пожимая плечами.
Высокомерная самоуверенность одного из Павонидов почти вывела Аримана из себя, и он едва сдержался, чтобы не наброситься на Хатор Маата. От того, что Маат был прав, становилось еще хуже.
Ариман знал, что следовало довериться решению Магнуса, но тогда он усомнился. Теперь же это означало, что в лучшем случае ему придется принести публичные извинения Ятири, а в худшем – возможно, даже быть исключенным из рядов Рехахти, внутреннего круга избранных, которым Магнус доверял решать насущные проблемы Легиона.
Члены этого круга постоянно менялись, и многие факторы определяли, кто может стать одним из Рехахти. Положение, занимаемое кандидатом в иерархии легиона, играло не последнюю роль: культы, существовавшие среди Тысячи Сынов, постоянно соперничали между собой, борясь за место во внутреннем круге примарха, так как знали, что лучи его сияния, упавшие на избранных, только увеличат их силы.
По мере того как слабели силы эфира, уменьшались и мистические способности культа. Невидимые течения, враждебные одной области знаний, усиливали возможности другой, и геоманты легиона с тщательностью одержимых выискивали и толковали знамения, что несли в себе переменчивые потоки Великого Океана. В данное время Пирриды [9] были на пике восхождения, а Корвиды, культ Аримана, уже почти пятьдесят лет замер на низшей точке. Многие века Корвиды занимали ведущее место среди Тысячи Сынов, но в последние несколько десятилетий их способность читать переплетающиеся пути будущего ослабла настолько, что их провидцы едва могли различить даже самые ближайшие события.
Сейчас течения Великого Океана [8] кипели и переполнялись энергией, и геоманты предупреждали, что в пучинах его зреет великая буря, хотя источник ее оставался для них невидим. Тонкие течения отступили перед яростной приливной волной, питавшей более воинственные дисциплины и музыкой силы отзывавшейся в крови тех, кто постиг лишь низшие уровни мастерства. Унизительно было то, что смутьяны вроде Халофиса или Аурамагмы теперь расхаживали с важным видом, а тайные провидцы и колдуны, направлявшие легион с момента его основания, вынуждены были уступать им дорогу. В этой ситуации Ариман был бессилен и мог лишь день за днем, снова и снова, пытаться восстановить связь с далекими очертаниями будущего.
Он отбросил эти горькие мысли и для того, чтобы успокоиться и достигнуть созерцательного состояния, заставил свой разум подняться по ступеням Исчислений. Впереди возвышался павильон Магнуса: высокая треугольная пирамида из поляризованного стекла и золота, сверкавшая в вечернем свете, как осколок алмаза. Стекло, непроницаемое снаружи и прозрачное изнутри, точно отражало суть предводителя Тысячи Сынов.
Три терминатора из Тайных Скарабеев стояли у каждого угла; каждый держал увенчанный лезвием сехем в одной руке и штурмовой болтер в другой, прижимая его к изображению скарабея из нефрита и янтаря на нагруднике. Брат Амсу стоял у входа в павильон, держа знамя цвета слоновой кости и багрянца, развевавшееся на ветру. Вид знамени наполнял Аримана гордостью, но сегодня это чувство омрачалось тем, что своим решением вести Сехмет к Горе он вызвал недовольство примарха.
Остановившись перед Амсу, Ариман позволил тому считать данные его эфирной ауры, что давало гораздо больше информации о его личности, нежели генетический сканер или молекулярный идентификатор.
- Брат Ариман, - сказал Амсу, - добро пожаловать в Рехахти. Лорд Магнус ждет тебя.
* * *
Многие, увидев внутреннее убранство павильона, были бы поражены его лаконичностью. Из-за домыслов, которые с самых первых дней окружали легион, те смертные, которым повезло получить аудиенцию у Магнуса Красного, обычно ожидали, что его покои будут украшены эзотерическими символами, наполнены загадочными приспособлениями и прочими атрибутами тайной науки. Но вместо этого они могли лишь видеть, что стены павильона сделаны из орнаментного стекла, а пол выложен светлым мрамором, добытым из недр Просперо. Черные плиты с золотыми прожилками, расположенные на светлом фоне, образовывали повторяющуюся логарифмическую спираль [10], витки которой расходились из центра.
Капитаны Братства стояли вдоль спиральной линии, и расстояние, которое отделяло их от центральной точки, являлось единственным указанием на их статус в Рехахти. Спокойно ступая по черным плитам, Ариман прошел мимо собравшихся воинов к своему месту. Светлые и темные плиты сходились точно под хрустальной вершиной пирамиды, и эта точка, обозначенная золотым диском в форме лучезарного солнца, символизировала сердце собрания.
На этом золотом диске-солнце стоял сам Магнус Красный.
Примарх Тысячи Сынов был могучим воином и непревзойденным ученым, но его манера держаться подошла бы, скорее, человеку несколько смущенному тем почтением, которым он пользовался среди равных. Ариман понимал, что это всего лишь видимость, маска, носимая по необходимости, ибо кто смог бы встать лицом к лицу с существом, чьи интеллект и знания были так велики, что все достижения простых смертных просто теряли смысл?
Кожа примарха цветом была подобна расплавленной меди; пластины доспеха покрыты золотом и дубленой кожей; кольчуга – тонкое переплетение черненых адамантиевых нитей. Роскошный алый плюмаж ниспадал со шлема на загнутые рога нагрудника, и тяжелый плащ из перьев напоминал густое оперение грозной хищной птицы. Плащ частично скрывал больших размеров книгу в переплете из той же пятнистой кожи, что и на рукояти пистолета Аримана. Источником этой кожи были психнойайны – жестокие хищники с псайкерскими способностями, много веков назад практически уничтожившие всю цивилизацию Просперо.
Лицо примарха сохраняло непроницаемое выражение, но для Аримана утешением было уже то, что его собственное место не сместилось к внешним виткам спирали. Глаз Магнуса переливался разными цветами, их оттенки постоянно менялись, но на данный момент преобладающим стал изумрудно-зеленый с фиолетовыми искрами в радужной оболочке.
Справа от Аримана стоял Фосис Т’кар, на противоположной стороне спирали – Халофис. Место Хатор Маата было позади чуть слева, Утиззара – справа, на самом дальнем витке спирали. Положение воина определялось не только расстоянием до центральной точки, но и множеством прочих факторов: тем, кто стоял рядом с ним, позади и напротив; кто был в тени, кто на виду; какой длины была дуга между его местом и солнечным диском. Все эти условия играли свою роль в этом вечном танце – борьбе за превосходство. Положение одного воина косвенно влияло на положение другого, и результатом была сложная паутина иерархических связей, в которой мог разобраться только сам Магнус.
Ариман не мог читать эфирную ауру других капитанов и сейчас особенно остро ощущал отсутствие Аэтпио. Он не стал призывать Аэтпио на это собрание, так как сила примарха сокрушила бы Стража. У самого Магнуса Стража не было, ибо чему могла часть Первотворца научить того, кто заглянул в самую его суть и постиг все его свойства?
Когда Ариман занял свое место в спирали, Магнус кивнул, и брат Амон выступил из тени пирамиды, чтобы закрыть золотые двери. Ариман не заметил Амона и даже не ощутил его присутствия; впрочем, на это были способны лишь немногие. Будучи советником Магнуса и капитаном Девятого Братства, Амон занимался подготовкой «Сокрытых» - ауксилии скаутов легиона.
- Святилище ждет Символ Тутмоса, - объявил Амон; казалось, что багрянец его доспеха сливается с тенями, что начали собираться у стен пирамиды.
Магнус кивнул и снял с пояса золотой хопеш. Его большой палец едва заметно шевельнулся, и рукоять выдвинулась с тихим шипением, превращая серповидный меч в древковое оружие с длинным лезвием. Магнус опустил древко на золотой диск, вычерчивая по его поверхности сложную, извилистую линию. Ариман плотно сжал губы: мир вокруг потускнел, и внутреннее пространство пирамиды было скрыто от посторонних глаз. Лишиться связи с эфиром было неприятно, но зато теперь никто не смог бы узнать – ни с помощью техники, ни благодаря способностям псайкера, - что происходило внутри пирамиды. Однажды Магнус гордо заявил, что даже самому Императору не под силу было бы проникнуть за невидимую завесу, которой Символ Тутмоса покрывал Рехахти.
- Мы все собрались? – вопросил Ариман, говоря как старший библиарий легиона. На Просперо собрание Рехахти проходило бы с использованием эфирной речи, но здесь Сыны вынуждены были ограничиться грубым и неточным языком смертных.
- Я Азек Ариман из Корвидов, - сказал он затем. – Если хотите быть услышанными, то назовите свои истинные имена. Кто пришел на это Рехахти?
- Я, Фосис Т’кар, Мастер Храма [11] Рапторов.
- Я, Халофис, Мастер Храма Пирридов.
- Я, Хатор Маат, Мастер Храма Павонидов.
- Я, Утиззар, Мастер Храма Атенейцев.
Ариман кивком приветствовал каждое имя. Только Утиззар помедлил, прежде чем назвать себя. Еще молодой, этот Младший Адепт лишь недавно поднялся на ступень Мастера Храма, и Ариман не мог смотреть на него и не чувствовать при этом скорбь о погибшем Афофисе.
- Мы все собрались, - заключил он.
- Мы одни, - подтвердил Амон.
Магнус ответил кивком и, прежде чем заговорить, пристально посмотрел в глаза каждому капитану.
- Сыны мои, вы разочаровали меня, - сказал он. Его голос, глубокий баритон, передавал все богатство значений, скрытых за словами – первыми словами, которые Ариман услышал от примарха после того, как они покинули Гору. И пусть это были слова порицания, они все равно были встречены с благодарностью.
- Этот мир может многому научить нас, но когда вы вторгаетесь в священное место Агхору, вы рискуете упустить этот шанс. Я приказал вам ждать моего возвращения. Почему вы ослушались меня?
Ариман почувствовал, что взгляды всех капитанов устремились к нему, и выпрямился.
- Я отдал этот приказ, мой господин, - сказал он. – Решение войти в долину было принято мной.
- Я знаю, - ответил Магнус, едва заметно улыбнувшись. – Если кто-то и решится пойти против моей воли, так это ты, Азек, не так ли?
Ариман кивнул, не зная точно, считать ли эти слова похвалой или укором.
- Итак, ты вступил на территорию Горы, - продолжил Магнус. – Что ты можешь о ней сказать?
- О чем вы, господин?
- Что ты почувствовал?
- Ничего, - ответил Ариман. – Я не почувствовал ничего.
- Вот именно, - подтвердил Магнус, сходя с солнечного диска и двигаясь от центра пирамиды вдоль белой спирали. – Ты ничего не почувствовал. Теперь ты знаешь, что чувствуют смертные, запертые в пределах своего немого, тусклого мира, лишенные того, что с рождения принадлежит им по праву эволюции.
- С рождения? – переспросил Хатор Маат. – Что это за право?
Магнус резко повернулся к Маату; глаз его заблестел синим, наполняясь движением.
- Право исследовать эту прекрасную, поразительную галактику и все ее чудеса и при этом не быть слепыми к ее величию, - ответил примарх. – Разве может называться жизнью существование в тени, откуда все удивительные явления этого мира кажутся лишь бледными фантомами?
Магнус остановился рядом с Ариманом и положил руку тому на плечо. Рука эта принадлежала гиганту, но лицо, в которое заглянул Ариман, было лишь немногим крупнее его собственного; черты казались отлитыми из жидкого металла, а глаз вновь приобрел зеленый оттенок. Ариман чувствовал огромную, непостижимую силу, исходившую от примарха, и понимал, что стоит сейчас рядом с ожившим солнцем, в прекрасной человеческой оболочке которого были заключены энергии созидания и разрушения. Все тело Магнуса состояло не столько из плоти и крови, сколько из энергии и воли, сплавленных вместе древней мудростью Императора. Ариман изучал сущность Великого Океана под руководством некоторых из самых выдающихся провидцев легиона, но и для него сила, наполнявшая примарха, была так же непонятна, как космический корабль – для первобытного варвара.
- Агхору живут на планете, овеваемой эфирными ветрами, но не поддаются их влиянию, - заметил Магнус, возвращаясь к диску-солнцу в центре пирамиды. Хопеш в его руке вновь пришел в движение, вычерчивая линии, в которых Ариман узнал печать эвокации. Если бы этот символ был нарисован за пределами неактивного воздуха Святилища, на его призыв явилось бы целое воинство Стражей.
- Каждый год они приходят к этой Горе – месту паломничества, - чтобы предать покою тела своих умерших. Они несут их в священную долину и оставляют у входа в пещеру, и каждый раз, когда они возвращаются в новом году, то обнаруживают, что тела прошлого года исчезли – «съедены» Горой. Мы все чувствуем, как тонки здесь стены, что отделяют реальный мир от эфира. На них давит суть Великого Океана, и все же Агхору она никак не затрагивает. Как такое может быть? Пока не знаю, но когда я разгадаю эту загадку, мы станем еще на шаг ближе к тому, чтобы помочь нашим братьям прикоснуться к свету в сердце вселенной. В этой горе пребывает сила, великая сила, но что-то ее сдерживает, и люди Агхору даже не подозревают о ее истинной сущности, считая ее лишь чем-то, что поглощает их мертвых. Я могу лишь надеяться, что Ятири простит вам осквернение их священного места, ибо без помощи его племен нам никогда не раскрыть тайны этой планеты.
Воодушевление, с которым примарх говорил о поставленной задаче, оказалось заразительным, и чувство вины за то, что он подверг опасности важную миссию Магнуса, тяжким грузом легло на плечи Аримана.
- Я всеми силами постараюсь загладить свой промах, господин, - сказал он. – Сехмет выступил по моему приказу, и я объясню это Ятири.
- В этом нет нужды, - возразил Магнус, встав на свое место в центре пирамиды. – У меня есть другое задание для всех вас.
- Все что угодно, повелитель, - сказал Фосис Т’кар, и остальные возгласами поддержали его.
- Сыны мои, вы радуете меня – как и всегда, - сказал Магнус, улыбаясь. – Агхору не единственные, кто чувствует особенную природу этого мира. Об этом знают и летописцы, которых мы отобрали для нашей экспедиции; знают, хотя и не отдают себе в этом отчета. Вы должны принять их, подружиться с ними и изучить их. Слишком долгое время мы держали летописцев на расстоянии; пришла пора показать им, что наше отношение изменилось. Я полагаю, что в любом случае Император скоро сделает их присутствие обязательным и отрядит тысячи летописцев в каждый флот. И прежде чем такой эдикт станет законом, наденьте маску друга, расточайте скупые похвалы – делайте все, чтобы завоевать их доверие. Наблюдайте за тем, как влияет на них эта планета, и записывайте свои открытия в гримуары. Изучая эту планету, мы должны также выяснить, как она влияет на смертных и на нас самих. Вам ясно, что нужно делать?
- Да, мой господин, - ответил Хатор Маат, и эти слова один за другим повторили остальные капитаны, пока очередь не дошла до Аримана.
Он почувствовал на себе взгляд примарха и коротко поклонился.
- Я понимаю, мой господин.
- Тогда это собрание Рехахти завершено, - объявил Магнус, ударяя древком хопеша по золотому диску. Из середины его вырвался свет, окутавший своим сиянием всех присутствовавших капитанов. Символ Тутмоса был разрушен, и Ариман ощутил, как плоть его омывает энергия эфира.
Амон открыл двери пирамиды, и Ариман поклонился примарху. Другие уже направились к выходу, но Магнус вдруг заговорил:
- Азек, задержись, пожалуйста.
Ариман остановился, а затем подошел к центру пирамиды, готовый принять положенное ему наказание. Сложив рукоять хопеша, примарх вернул оружие в ножны и, прищурив сверкающий глаз, внимательно взглянул сверху вниз на своего старшего библиария.
- Тебя что-то беспокоит, мой друг. В чем дело?
- Та история о людях в пещере, - ответил Ариман. – История, которую вы рассказали мне, когда я был вашим неофитом.
- Я помню эту историю, - отозвался Магнус. – Почему ты думаешь о ней?
- Если мне не изменяет память, мораль этой истории в том, что бесполезно делиться нашими знаниями с тем, кто слишком узко смотрит на мир. Как мы можем просветить наших собратьев, когда их видение столь ограничено?
- Никак, - ответил Магнус, беря Аримана за руку и ведя через спиральные линии к открытым дверям пирамиды. – По крайней мере, не сразу.
- Я не понимаю.
- Мы не несем свет человечеству – мы ведем человечество к свету, - пояснил Магнус. – Мы учимся поднимать сознание человека на более высокую ступень бытия, так, чтобы он сам смог познать свет.
Ариман чувствовал энтузиазм, наполнявший примарха, и всей душой хотел проникнуться такой же убежденностью.
- Пытаться объяснить смертным истинную природу эфира – это все равно что описывать слепому, что такое, например, желтый цвет. Они не хотят видеть. Они боятся.
- Постепенно, Азек, шаг за шагом, - терпеливо проговорил Магнус. – Человечество уже движется к пониманию псайкерских сил. Пока ползком, но человек должен научиться ходить прежде, чем он сможет побежать. И в этом мы поможем.
- Ваша вера в человечество сильна, - сказал Ариман, когда они подошли к дверям. – Когда-то люди хотели уничтожить нас... и могут захотеть вновь.
Магнус покачал головой.
- Поверь в них хоть чуть-чуть, сын мой. Поверь в меня.
- Я верю в вас мой господин, - твердо ответил Ариман. – Вам принадлежит моя жизнь.
- И я ценю это, не сомневайся, - сказал Магнус. – Но я не сверну с избранного пути, и ты должен пройти по нему рядом со мной, Азек. Другие прислушиваются к твоему мнению, и если ты поведешь, они последуют.
- Как прикажете, мой господин, - ответил Ариман, почтительно склоняясь.
- А теперь что касается наблюдения за летописцами. Я хочу, чтобы ты обратил особое внимание на Лемюэля Гомона. Он заинтересовал меня.
- Гомон? Толкователь эфира?
- Да, он самый. У него есть некоторые умения, почерпнутые, насколько могу судить, из учений сангома [12] из Нордафрики, - ответил Магнус. – Он думает, что сумел скрыть от нас свою силу, и уже сделал первый робкий шаг к ее правильному использованию. Я хочу, чтобы ты обучил его. Выяви его способности и определи, как он может ими пользоваться наилучшим образом - так, чтобы не навредить ни нам, ни себе. Если у нас получится с ним, то получится и с другими.
- Это будет нелегко: он не владеет Исчислениями.
- Поэтому-то ты и должен заняться его обучением, - сказал Магнус.
___________
п.с. примечания нужны? у меня получилось около страницы только по Джону Ди, А. Кроули и О.Т.О., плюс всякое-разное про египтян и шаманов.
п.п.с. примечания к основным моментам:
[1] свинец в алхимии – металл-первоисточник, обладающий к тому же защитной силой, а также символ человека на самой низшей ступени духовного роста. поэтому и свинцовый замок: охраняет от непосвященных, не готовых.
[2] от агхори – аскетов-шиваитов, «не-ужасных», склонных к каннибализму и медитациям на кладбищах.
[3] Алый Король - это не только Стивен Кинг и "темная башня", но и, возможно, одноименная муз.банда King Crimson и песня In the Court of the Crimson King. с творчеством Р. Фриппа и отношением к нему Макнилла я знакома мало, но альбом, откуда эта песня, не обошелся без влияния Алистера Кроули. для оценки совпадений текста песни и книги контекста пока недостаточно.
[4] дешрет - официальное название красной короны Нижнего Египта. картинка.
[5] а вот тут начинается самое интересное. похоже, что в описании оккультных практик ТС Макнилл немало взял из т.н. Енохианской магии - ритуальной магии, разработанной философом/ученым/мистиком 16 в. Джоном Ди. этот Ди при помощи псайкера, тьфу, медиума вступал в контакт с ангелами (но есть версия, что это ангелы вызывали их, а не наоборот) и записывал их имена и сообщения с помощью специального языка. в результате сформировалась целая космология, включая длинные списки ангельских имен и чинов. в частности, там был ранг Tutelary - Стража\Хранителя, и этот Аэтпио - имя из списка Ди. в переводах Ди и окололежащей литературы чаще используется термин Страж.
[6] Ятири - «ясновидящий», шаман у индейцев Боливии и Чили.
[7] Махавасту - санскр. «великая история», что очень подходит персональному писцу.
[8] вообще-то в соответствии с терминами енохианства тут должно быть Великое море и дальше по тексту не эфир, а Этир. но тут уже возобладала Ваха-традиция.
[9] названия культов: Corvidae - реально существующий лат. термин для птиц семейства вороновых; Pavoni - корявая латынь от Pavonidae - павлиньи; Pyrae - таксон для аэробных микробов... или не микробов... в общем, микроскопическая гадость,лучше всего растущая при температуре кипения. от греч. pyr- огонь. Пирриды - определенный переводческий произвол, потому что амебы - это не вариант, зато был Пирр ("огненный) и его потомки, которых называли как раз так. Athanaeans - греч., те, кто принадлежат Атенею, в истории древнего мира Атеней - достаточно традиционное название для центров просвещения и учебных заведений.
[10] интересные факты про этот вид спирали, что делает ее неслучайной в контексте яростных мутаций ТС.
[11] иерархия взята из ордена А.А., основанного Кроули на материалах Джона Ди. мастер - третий орден в иерархии, те, кто "пересек бездну". подробнее.
[12] сангома - шаманы у зулусов.
про пещеру и Платона и некоторые египетские символы уже сказали; кратко о египетских именах:
Хатор - богиня неба, любви, женственности и красоты, жена Гора.
Маат - богиня справедливости и гармонии.
Амон - бог солнца.
Амсу - он же Мин, бог *вырезано цензурой* потенции и плодородия.
FxaepdCqGQkGRP
Date: 2013-06-27 09:03 am (UTC)